Когда Юнг был школьником, он любил играть на открытом воздухе. Вдоль стены сада дома его родителей тянулся склон, на котором лежал камень, «мой камень», как называл его Юнг.

Часто в одиночестве я садился на этот камень и начинал воображаемую игру, которая заключалась в следующем: «Я сидел на вершине этого камня, а он находился подо мной». Но камень тоже мог сказать «я» и подумать: «Я лежу на этом склоне, а он сидит на мне». Затем возникал вопрос: «Являюсь ли я тем, кто сидит на камне, или же я – камень, на котором он сидит?». Этот вопрос всегда ставил меня в тупик, и я задумывался о том, кто же есть кто. [1]

Когда Юнг был учеником начальной школы, он вырезал и спрятал маленького чёрного человечка, упомянутого ранее. Затем он отдал ему разноцветный и разделённый на две половины камешек с Рейна. Это был «его» камень, его источник жизненных сил. [2] После того, как Юнг сделал это, он почувствовал себя в безопасности и освободился от своего внутреннего конфликта, который в то время мучил его. Чуть позже он узнал, что люди каменного века хранили такие же камни и держали их в специальных потайных местах, которые представляли собой хранилища их силы. Похожая традиция была у австралийских аборигенов. [3] Видимо, поэтому такой камень представлял собой многовековой символ вечного и непреходящего в человеке, из которого он черпает свою жизненную силу. Камни, которые многие народы кладут на могилы, имеют тот же смысл: они символизируют ту часть человеческого бытия, которая может пережить смерть. К примеру, такие камни располагались на могилах древних германцев и представляли собой символ жертвы.  Эти люди верили, что души умерших предков жили в камнях, а затем вселялись в новорождённых детей. [4] Швейцарский святой, Николай из Флюэ, утверждал, что ещё до его рождения, в утробе матери у него было видение каменной звезды. Камень символизировал стойкость, в которой он всегда должен был пребывать, чтобы не упустить свою цель. [5] Тот, у кого есть этот камень, не может раствориться под действием коллективных влияний или внутренних проблем. Это та часть личности, которая может пережить всё остальное. Со времён ранних алхимических текстов тема философского камня вновь и вновь отождествляется с темой искомого золота. «Этот камень был послан Богом» и являлся отправной точкой и конечной целью алхимического опуса; он мог превратить любой металл в золото, которое, согласно некоторым авторам, кроется в человеческом теле и извлекается из него. Это материальное проявление божественной тайны даже описывается как «камень, содержащий дух [пневму], который должен быть из него извлечён». [6] В восточной алхимии этому камню соответствует алмазное тело; алхимик создаёт это тело путём медитативных практик, тем самым при жизни достигая бессмертия. [7]

Предполагается, что в западной алхимии некоторые мастера делали то же самое, внутренне развивая путём медитаций свою личность, существование которой во внешнем мире должно было завершиться. «Камень» как для них, так и для восточных алхимиков представлял собой своего рода бессмертное тело. В раннем египетском ритуале захоронения был представлен момент воскресения в форме возведения на могиле каменного столба или каменной колонны (столба мёртвых). В одном из древнейших греческих алхимических текстов «Комариуса к Клеопатре» работа с камнем превозносится как воскресение тайны, в котором статуя возрождается из огня. [8]

Позже алхимическая традиция перешла в сферу арабской культуры, и философский камень стали сравнивать с Каабой в Мекке, а когда традиция вернулась обратно на запад, авторы нашли параллели между «их» камнем» и «камнем, от которого все отказались и который стал главой угла» [9], таким образом, отождествляя его с Христом. [10] По мнению некоторых авторов, алхимический камень также отражает символ Меркурий и ртути, который обсуждался в предыдущей главе. Он часто появляется в качестве попутчика одинокого искателя и как фигура четверичного божественного Антропоса. [11] Петрус Бонус, писатель четырнадцатого века, говорил об алхимическом опусе следующее:

Фиксация или достижение постоянства души и духа в конце стадии сублимации имеет место тогда, когда познана тайна камня, но она не может быть понята исключительно чувственно или интеллектуально [12], а должна быть познана через вдохновение, божественное откровение или инициацию. … Этот камень является божьим даром. Без него не могло быть алхимии. Он – это сердце и раствор из золота, и в отношении него Гермес говорил: «Необходимо, чтобы к концу мира земля и небо стали единым философским Словом». [13]

Затем Петрус Бонус более подробно описывает камень как воскресшее тело, которое является одновременно и духовным, и телесным, а также всепроникающим благодаря своей тонкости. «Древние философы видели в этом искусстве символ Страшного Суда, т.к. в прорастании и рождении этого камня душа должна была стать святой и объединиться со своим телом в вечной славе». [14] Такое сочетание идеи камня с идеей телесного бессмертия является постоянно повторяющимся в различных источниках мотивом. К примеру, в древнем мексиканском цикле саг Кецалькоатль, несущий спасение бог, был рожден благодаря зелёной жемчужине, которая проникла в его мать; драгоценный камень также клали в рот мёртвым после смерти, чтобы оживить их. [15] В Египте каменным статуям поклонялись и ухаживали за ними, потому что считалось, что они хранят нерушимость жизненного принципа фараона (Ка), а в Апокалипсисе от Ильи сказано, что плоть святых, которые подвергнутся преследованиям Антихриста, будет обращена в камень, чтобы остаться неповреждённой до конца времён. [16]

Несмотря на то, что алхимические тексты очень вариативны, всё же при их обзоре удаётся обнаружить основные мотивы создания философского камня в форме трёх типично встречающихся этапов: нигредо (почернение), альбедо (белизна или отбеливание) и рубедо (покраснение или цвет золота).

На первом этапе (нигредо) исходный материал (прима материя) растворяют, прокаливают, измельчают и промывают или очищают. Это опасная стадия, т.к. на ней часто выделяются ядовитые пары, и можно отравиться ядами свинца или ртути, а также происходят взрывы. Согласно древним текстам, в свинце живёт «дерзкий демон, который может привести к болезни духа или безумию». На этой стадии практик может чувствовать себя рассеянным и дезориентированным, погружённым в глубокую меланхолию или в самые глубокие слои ада. В контексте процесса индивидуации стадия нигредо имеет параллели с противостоянием с тенью. Все, что подвергается нравственной критике и негодованию в других, на этой стадии всплывает в снах и становится частью самого практика. В его снах внезапно и неумолимо возникают зависть, ревность, ложь, сексуальные влечения, стремление к власти, честолюбие, жажда денег, раздражительность и все проявления инфантильности. Все иллюзии о себе и мире рассыпаются, идеалы раскрываются как замаскированное стремление к власти, а «священные» убеждения оказываются пустыми. На этом этапе может вскрыться латентный психоз, и свинцовый демон, ницшеанский «Дух Тяжести» в действительности может вызвать психическое расстройство. На этой стадии эго словно теряет своё иллюзорное всемогущество и сталкивается с тёмной и приводящей в замешательство силой бессознательного. Такая ситуация может продолжаться в течение длительного времени (даже многих лет) до тех пор, пока каждая составляющая этой тьмы не будет интегрирована, а все автономные комплексы – признаны и покорены.

В процессе алхимической работы за нигредо следует альбедо. Эта стадия соответствует процессу индивидуации, т.е. движению к интеграции противоположных полу компонентов - Анимы (у мужчин) и Анимуса (у женщин). Т.к. почти все алхимические тексты были написаны мужчинами, альбедо обычно описывается в них как этап, на котором «вступают в силу женские правила и лунный свет». Конечно, очищение, кальцинация и др. составляющие нигредо продолжаются и в течение второго этапа, потому как тень продолжает время от времени отращивать новые головы, как лернейская гидра, с которой сражался Геракл. Однако работа альбедо является не такой интенсивной и напряжённой, как работа нигредо. Главным образом, она состоит в мудрой регуляции огня: слишком большое количество огня разрушает, слишком малое – охлаждает и тормозит процесс. С психологический точки зрения, это проблема переноса, т.е. констелляции любви в отношениях между аналитиком и пациентом, или проблема большой и страстной любви, которая часто может констеллироваться за пределами терапевтической ситуации. [17] В алхимическом символизме эта проблема спроецирована на образ «сакрального брака» во всех его формах. На ранних стадиях отношения большой и страстной любви практически всегда проявляются в форме проекции Анимы или Анимуса на другого человека, поэтому здесь часто возникают отношения, основанные на взаимной бессознательности. [18] Такие отношения включают все возможные противоположности – доверие и тревогу, надежду и сомнение, притяжение и отторжение, т.е. противостояние и компенсацию одного и другого. [19]

Древние алхимики часто работали вместе с подругой (алхимической сестрой) или женой, в результате чего компоненты Анимы и Анимуса проецировались на материю, с которой они работали, что позволяло свершить «королевскую свадьбу» этих компонентов в реторте. В ситуации любви в терапии и в жизнь всегда присутствуют четыре фигуры: мужчина и его Анима, женщина и её Анимус. В этом процессе возможны все мыслимые комбинации психологического притяжения и отталкивания этих четырёх элементов. [20] Для нас эта ситуация является новой, поскольку ранее символы Анимы и Анимуса были интегрированы в религиозную догму: Анимус представлялся фигурой Христа (Небесного Жениха), а Анима – фигурой Марии или Церкви. Однако в настоящее время эти проекции по большей части бессознательно были сняты с религиозных фигур и начали проявлять активность в межличностной сфере, благодаря чему отношения между мужчинами и женщинами стали казаться гораздо более значимыми, но в то же время и гораздо более сложными. По мнению Юнга, в этом кроется причина множества разводов. [21] Польза от этой недавно появившейся трудности в том, что она, наконец, заставляет нас обратить своё внимание к бессознательному. В алхимической свадьбе партнёры, как правило, описываются как брат и сестра, мать и сын или отец и дочь. Цель этого инцестуозного аспекта любви заключается в том, чтобы побудить нас осознать проекции и, в конце концов, объединить наши внутренние личностные компоненты в «духовном браке», выйдя в своём внутреннем опыте за пределы проекций. [22] Т.е. целью является объединение внутренних противоположностей в Самости. [23] Древние алхимики жили в более благоприятное время, так как для них проблема лежала в плоскости материи и реторты, в которой они стремились изготовить камень посредством «алхимической свадьбы». Мы же должны завершить этот процесс в себе самих; и это задача проникает в самый центр нашего бытия и даже глубже.

Из-за демографического взрыва и сокращения дистанции между людьми и народами благодаря развитию технологий, первоначальная система классовых браков была подорвана. Она сохранилась только в небольших населённых пунктах. Инстинктивная энергия, которая способствует культурной сплочённости в религиозной и политической сферах [24], в настоящее время также подверглась дезинтеграции, поэтому сейчас мы живём в опасности впасть в хаос массового сознания. Соответственно, в наше время спасительной тенденцией является стремление человека к укреплению его индивидуальности и  к дифференциации его способности вступать в отношения с другими людьми.

Если мы не осознаем этот факт, такая тенденция всё же найдёт воплощение в реальность, но негативным образом, что приведёт к внутреннему ожесточению межличностных отношений, которое мы уже можем наблюдать в увеличении количества преступлений. Растворённый в коллективном человек «становится бессердечным стадным животным, подвластным лишь панике и похоти. Он безвозвратно теряет душу, которая может существовать только в рамках межличностных отношений». [25]

Из-за того, что Анимус и Анима часто конфликтуют друг с другом (в этом причина множества современных семейных кризисов), их активация создаёт между мужчиной и женщиной отношения сильнейшего притяжения или ожесточённого противостояния. В этом вопросе важна глубина контакта, поскольку без неё партнёры вполне могут разойтись после первой же ссоры, а значимость отношений вынуждает их прорабатывать проблему Анимы и Анимуса. Алхимики рекомендуют поддерживать «умеренный огонь», который не сжигал бы Короля и Королеву, но это в высшей степени трудно, поскольку оно требует держаться срединного пути между физическим и духовным. [26] Снятие проекций редко приводит к завершению отношений, т.к. «без сознательного признания и принятия подобия внешних процессов нашим внутренним нет и не может быть никого синтеза. … Внутреннее воссоединение или укрепление личности подразумевает не её связь с коллективным на самом высоком уровне духовной недосягаемости и отчуждённости, но и качество её личных отношений с близкими». [27] Это объясняет, почему Юнг, в отличие от терапевтов многих других школ, поощрял глубокий личный контакт со многими из его пациентов; многие из них впоследствии стали его учениками.

В первую очередь, столкновение Анимы и Анимуса приносит тяжёлые страдания, потому как всего-навсего обыкновенный человек, каким его создала природа, должен будет в них умереть. Тот, кто попадает в такую ситуацию, обязательно столкнётся с тем, что «другой» будет противостоять ему и изнутри мешать реализации его личной воли. В этом проявится его собственная Тень, а также индивидуальная реальности «ты», которая не соответствует его ожиданиям, и наконец, фатальная мощь архетипов коллективного бессознательного, т.е. психологическая сфера «не-я». [28] Таким образом, Юнг утверждает, что в этом мучении скрыта «вечная» истина для того, кто оказывается на пути индивидуации и не может избежать зависания между противоположностями, которые символизируются распятием. [29] Но именно в момент самого глубокого страдания происходит переход на следующую стадию, т.е. рождение «внутреннего человека» [30], Самости [31] или философского камня.

За альбедо в алхимической процедуре следует рубедо (покраснение или приобретение золотого цвета). На этом этапе работа подходит к концу, реторта открывается, и философский камень начинает излучать свою целительную силу. Он объединяет в себе все противоположности и связывает воедино четыре элемента мира. [32] В процессе индивидуации Самость также воплощается в реальность, а внутренний человек, Антропос достигает вечности. Обычно он описывается как небесный и двуполый, т.е. «отражающий взаимную интеграцию сознания и бессознательного». [33]

Внутренняя встреча противоположностей всегда сопровождается сильным страданием, как это уже было отмечено выше. Такое страдание однозначно проявляет себя в алхимическом символизме. Эти страдания показательно проявляются в снах и видениях раннего алхимика, Зосимы из Панополиса, который жил в третьем веке н.э. [34] В этих видениях он видел священника, который появился из напоминающего чашу алтаря и сказал, что он покажет ему процесс одухотворения тела. Священник рассказал Зосиме, что он был побеждён тем, кто «внезапно пришёл к нему ранним утром» и пронзил его мечом. Затем он расчленил его и сжёг, после чего его тело преобразовалось в дух. Затем священник изверг свою плоть и «обратился в собственную противоположность», маленького человечка (гомункулуса). [35]  Во втором видении гомункулус появляется, чтобы наблюдать за людьми, которые в муках варились в чашеобразном алтаре. Здесь также представлены страдания процесса одухотворения. Здесь священник является и тем, кто жертвует, и тем, кто приносится в жертву. Далее он видит строительство храма из белого камня и родник чистейшей воды, в котором сияет и искрится солнечный свет. Священник сидит у этого родника рядом с бронзовым человеком, который превратился в золото. Затем несколько раз повторяется сюжет мучений, и, в конце концов, происходит жертвоприношение прекрасного мужчины с именем «Солнечный Меридиан». Он варится и доставляется к «месту расправы». [36]

В этом видении храм представляет собой философский камень, для обретения которого и совершается жертвоприношение. [37] Такая драматическая картина алхимического опуса показывает, «как проявляется в нашем человеческом сознании процесс духовной трансформации и как человек переживает его через наказания, мучения, смерть и преображение». [38] Зосима описывает, как действовать страдающему человеку, который вовлёкся в цикл смертей и рождений богов [39], а также конечный результат, который постигнет смертного человека, если он позволит бессознательному (духу, скрытому богу) привлечь его внимание. [40]

Архетипическая трансформация и мистерия жертвы в видениях Зосимы символически перекликаются с основной частью литургии Мессы, где также происходит трансформация в самые высочайшие духовные формы. [41] Юнг провёл тщательное психологическое исследование мессы, которое не может быть здесь полностью процитировано, но которое включает полное описание психологического смысла жертвы, также являющейся сердцем алхимической мистерии. [42]

Акт самопожертвование означает, что человек отдаёт что-либо, принадлежащее ему; и этот дар тем более ценен и тем в большей степени является жертвой, чем больше она является актом дарения себя, т.к. мы бессознательно отождествляемся с тем, чем владеем, если оно для нас значимо. [43] Если вы можете дарить себя, значит, «вы владеете собой… Таким образом, любой, кто может пожертвовать собой и отказаться от собственных притязаний, должен обладать собой и осознавать свои притязания. Это предполагает акт глубокого самопознания…» [44] Поэтому в акте жертвоприношения эго с его естественными эгоистичными претензиями идёт против самого себя в том смысле, что оно подчиняет себя вышестоящей власти. Такой вышестоящей властью является принцип индивидуации или Самости, который проявляется в акте самопожертвования, поскольку он заставляет эго занять подчинённую позицию. Теперь становится ясным центральное значение жертвы для эго. Она даёт эго возможность почувствовать присутствие и реальность превосходящей его Самости. Обладает ли жертва особым смыслом для Самости? Для Самости она представляет собой тот момент, когда Самость может войти в нас, перейти из бессознательного состояния в сознание, из потенциальности – в действительность. Таким образом, это тот самый момент, когда «неведомый бог» проникает в наше сознание, тем самым становясь человеком. [45] В бессознательном состоянии Самость вбирает в себя все части человеческой личности и выступает в качестве единства. Поскольку Самость существовала до эго, она является отцом эго, и она может проявиться только благодаря той работе, которую совершает эго. Эго же является её сыном, что отражено в меркурианских символах Сенекса и Пуэра. Самосознание человека или его стремление к индивидуации подразумевает, что он собирает в единство внутреннюю разрозненность, чтобы перейти на более высокий уровень, символом которого является Единый или Антропос. На этом пути происходит расширение сознания, а источники внутренних конфликтов иссушаются, поскольку человек осознаёт парадоксальность Самости. [46] Поскольку Самость «вечна» и не поддаётся разрушению, эго также испытывает приближение такого состояния. Самость столь же сильно стремится стать осознанной, сколь мы стремимся найти в ней спасение. В апокрифических Деяниях Иоанна (предположительно, второго века н.э.) Христос говорит своим ученикам: «Если вы, танцуя со мной, будете думать о моих страданиях, они будут казаться вам человеческими страданиями. Вы были бы бессильны понять их, если бы я не ссылался на Логос Отца Моего. … Если же вы поймёте эти страдания, вам не придётся страдать. … Познайте же Слово Мудрости во мне». [48] Через страдания эго осознаёт себя. «Вы больше не видите себя как изолированную точку на периферии, вы становитесь Единым в центре. Изолированным является только субъективное сознание; когда же оно связано со своим центром, оно интегрировано в целостность», благодаря чему даже в самом разгаре страданий человек может сохранять спокойствие и пребывать за пределами всех поражений. [49]

В гностических интерпретациях символа Христа и в алхимическом видении философского камня, Меркурия и Антропоса, Самость предстаёт как символ естественной целостности. Отличие этого символа от догматического образа Христа в том, что последний не включает в себя ничего или почти ничего тёмного, земного, феминного и материального. [50] Вполне вероятно, именно поэтому средневековые богословы должны были сохранять связь с телом Христа, а средневековые легенды о Граале вращались вокруг идеи крови Христа в чаше Грааля, т.к. образ воскресшего тело их не удовлетворял. И именно поэтому вопрос догмата о Вознесении Марии был пересмотрен. Благодаря вознесению и коронации Марии мужская небесная триада была дополнена четвёртым, феминным принципом. Таким образом, была достигнута четверичность, представляющая собой подлинный символ целостности, а не только единства. «Единство Троицы – это всего лишь постулат, вне которого находится вечный его противник в форме падших ангелов и обитателей ада. Естественные символы целостности, проявляющиеся как в наших снах и видениях, так и на Востоке, принимают форму мандалы, т.е. являются четверичными, кратными четырём или представляют собой квадратичность круга». [51]

Алхимики не случайно выбрали камень в качестве символа Бога, поскольку этот символ подчёркивает принцип материи, его можно найти всюду, и он доступен каждому. [52] Все эти качества компенсируют недостатки официального церковного образа Христа, который представляет собой «слишком разреженный воздух и является слишком далёким от потребностей человека. По этой причине человек переживает внутреннюю неудовлетворённость и нехватку внутреннего «Христа», которого мог бы достичь каждый. Духовность такого Христа слишком высока для естественных человеческих потребностей. [53] В образе камня, напротив, делается акцент на «плоти», а не трансформации в духе; вместо этого дух конденсируется или «фиксируется» в материи. Таким образом, камень представляет собой символ внутреннего бога в человеке, но не в качестве Христа как «сына человека», а в качестве Христа как «сына Вселенной» (filius macrocosmi), поскольку он исходит не от сознания человека, а «от тех пограничных областей психического, которые входят в зону тайн космической материи». [54] Фигура Христа в официальной церкви является исключительно светлой и прекрасной. Такая односторонняя установка была необходима для того, чтобы сделать возможным расширение и интенсификацию сознания, но в итоге она привела к расколу и невыносимому нравственному конфликту внутри человека. [55] Символ камня же включает компенсацию: он содержит естественное состояние неделимости противоположностей. [57] Таким образом, существует два символа Самости, которые затрагивают двойственность сознания и бессознательного человека. [58]. Задачей современного человека является примирение этих противоположных сил. Попытки такого примирения представлены в сновидениях, приведённых в предыдущей главе.

Философский камень представляет собой не только спасителя человека (как Христос), но и в то же время бога, которого должен спасти человек. [59] Таким образом, алхимик подобен Христу, т.к. он обладает правом спасти скрытого в материи Бога. Согласно распространённому христианскому мистицизму, адепт никогда не станет исключительно сознательным. «Если бы алхимику удалось полностью конкретизировать содержание его бессознательного, он был бы обязан признать себя Христом или, точнее, отождествить своё эго с Самостью, а себя – не с человеком, а с Богом-спасителем. Тогда бы ему пришлось признать не только свою тождественность с Христом, но и Христа как символ самости. Такой вывод уже был ошибочно сделан в период расцвета средневекового сознания». [60] С другой стороны, для индийского самосознания такая мысль настолько естественна, что иногда это кажется нам невозможным. Тем не менее, индийская духовность в настоящее время оказывает огромное влияние на многих жителей Запада. Эта духовность даёт нам возможность понимания бессознательных содержаний нашей психики, почва для которой уже была подготовлена алхимией.

Гностикам также удалось достичь глубокого Христа как символа Самости, но они впали в инфляцию.[61] В обладании особой тайной они чувствовали себя «избранными». «Такая самонадеянная инфляционная установка на самом деле была вызвана тем, что посвящённый отождествлялся со своим внутренним светом и путал эго с самостью. … Он забывал о том, что свет имеет смысл только тогда, когда он освещает что-то тёмное, но просветление не несёт пользы, если оно не позволяет человеку признать собственную тьму». [62] Церковь осознавала опасность гностической потери связи с реальностью и поэтому настаивала на постижении практики конкретных аспектов символа. Но неужели в наши дни, спустя две тысячи лет, мы всё ещё недостаточно созрели для того, чтобы осознать человеческую духовность, не забывая о нашей ничтожности и тьме? Юнг постоянно подчёркивал, что феномен самости, объединяющий все противоположности, является непостижимой тайной, завладеть которой полностью невозможно. Человек не может полностью постичь заключённые в его природе противоположности, но он должен научиться стремиться к этому как к подлинному психологическому, нуминозному опыту [63], который в прошлом был доступен лишь немногим, но возможность переживания которого становится всё более и более доступной для современных людей. [64] Этот камень является нашим внутреннем опытом, но он не тождественен нашему эго. Соответственно, именно поэтому у сидящего на камне Юнга возникал вопрос: «Являюсь ли я тем, кто сидит на этом камне, или же я – камень, на котором он сидит?». Подлинная мудрость должна выдержать этот парадокс.

Когда Юнг, который искусно обтёсывал камни, находился в процессе работы над пристройкой к своему дому, рабочий принёс ему квадратный камень, который был неправильно измерен и не мог использоваться для строительства. Этот камень стал для Юнга отвергнутым всеми краеугольным камнем и напомнил ему о философском камне. [65] На передней стороне этого камня он вырезал круг и поместил в него Кабир, Телесфора при Асклепии с фонарём в руке, вокруг которого он по-гречески вырезал надпись:

«Время – это ребёнок, который по-детски планирует свою игру, отражающую его королевство. Это Телесфор, который блуждает по тёмным уголкам космоса и светит из глубин, подобно звезде. Он указывает путь к солнечным вратам и стране снов». [60]

На других сторонах камня Юнг вырезал алхимические цитаты о философском камне. Вот одна из них:

«Я сирота и одиночка, но мой дом – весь мир. Я един, но противоречив. Я и юн, и стар одновременно. Я не знал ни матери, ни отца и должен был родиться из глубин, как рыба, или упасть с небес, как белый камень. Я брожу по лесам и горам, но в то же время я прячусь в самой глубине человеческой души. Я несу в себе смерть, но не я тронут циклом времён». [67]

В этом камне Юнг запечатлел память о своей башне на озере и о подлинном её обитателе, Самости, которую он называл бессознательной и непостижимой.

Примечания:

1)    Memories, с. 20/33.

2)    Ibid., с. 21/34.

3)    Этот священный предмет представлял собой камень или кусок дерева, и в нём была магическая жизненная сила. См. Юнг «Об энергетике души», CW 8, с. 92 и с. 119.

4)   См. P. Hermann, Das altgermanische Priesterwesen, с. 52-54.

5) Cf. von Franz, Die Visionen des Niklaus von Fliie, pp. 16ff.

6) См. «Психология и религия» CW 11, с. 151.

7) См. Ричард Вильгельм «Тайна Золотого Цветка»; Mircea Eliade, «The Forge and the Crucible»; Lu K'uan Yii, «Taoist Yoga: Alchemy and Immortality».

8) См. M. Berthelot, «Collection des anciens alchimistes grecs», IV, xx, 8,

цитировано Юнгом в «Психологии и алхимии», CW 12, с. 483.

9) "Matthew 21:42 (RSV); также см. «Послание к Ефесянам» 2:20-21.

10) См. «Психологию и алхимию», с. 447.

11) См. Ibid., с. 456.

12) В духовном смысле.

13) «Психология и алхимия», с. 462.

14) Ibid.

15) См. Юнг «Видения Зосимы», CW 13, с. 132.

16) Ibid., с. 133.

17) Главным образом, см. Юнг «Психология переноса» CW 16, с. 353.

18) См. Ibid.., par. 364. Как удачно заметил Фрейд, это, как правило, отличается инцестузным характером (с. 368), что является косвенным намёком на то, что, в действительности, лишь немногое из того, что человек видит в своём партнёре, действительно ему принадлежит.

19) Ibid., с. 375.

20) Более подробно см. Ibid., с. 309-311 и, в особенности, с. 407. У такой комбинации есть исторический прототип, который проявлялся в так называемых перекрёстных браках двоюродных братьев и сестёр у первобытных народов. См. с. 433.

21) См. Ibid., с. 442.

22) См. Ibid., с. 443.

23) См. Ibid., с. 444.

24) Cf. Ibid., с. 444-46.

25) Ibid., с. 444.

26) См. «Перенос», с. 448. Существуют две типичные опасности: «Во-первых, опасность того, что пациент в процессе анализа использует свои возможности для своего развития в качестве предлога для уклонение от глубинной человеческой ответственности и для реализации «духовности», которая не выдержит моральной критики. Вторая опасность заключается в том, что атавистические тенденции могут одержать власть и опустить отношения до примитивного уровня. Тем не менее, между этими Сциллой и Харибдой есть узкий проход, и как христианский мистицизм, так и алхимия внесли немалый вклад в его открытие». См. письма Юнга к D. Trinick.

27) «Перенос», с. 470.

28) См. Ibid., c. 470.

29) Cм. ibid.

30) Ibid., с. 282.

31) Именно поэтому ещё Августин понимал распятие как «священный брак».

32) См. «Перенос», par. 529.

33) Ibid., с. 531.

34) В полном объёме воспроизведено и проинтерпретировано Юнгом в «Видениях Зосимы», CW 13, с. 85.

35) Ibid., с. 86.

36) Ibid.

37) См. Ibid., с. 112.

38) Ibid., с. 139.

39) Скрытый (спрятанный) бог.

40) См. "Zosimos," с. 139.

41) См. «Символы трансформации в Мессе», CW 11, с. 296.

42) См. Ibid., с. 381.

43) См. Ibid., с. 398.

44) Ibid., с. 390.

45) См. Ibid., с. 398.

46) См. Ibid., par. 401.

47) Христос танцует хоровод со своими учениками.

48) Цитировано Юнгом в «Символах трансформации», с. 415 (выделено курсивом).

49) Ibid., с. 427-28.

50) См. Ibid., с. 435.

51) "Zosimos," с. 127. Юнг посвятил отдельное исследование проблеме Троицы и квартерности в «Психологическом подходе к Догмату о Троице». Также см. А. Морено, Юнг «Бог и современный человек».

52) См. "Zosimos," с. 127.

53) lbid., с. 127.

54) Ibid.

55) См. «Дух Меркурий», с. 293.

56) См. Ibid., с. 294.

57) См. Ibid., с. 295.

58) См. Ibid., с. 299.

59) На этот счёт см. «Психологию и алхимию», с. 557.

60) Ibid., с. 452.

61) См. «Символы трансформации», с. 438.

62) Ibid.

63) См. Ibid., с. 446.

64) См. Ibid., с. 448.

65) См. Memories, с. 226-27/215 (Табл. VI в издании Нью-Йорка, не в издании Лондона). В то время Юнгу было 75 лет. Он очень хорошо знал, как обрабатывать камни и инструменты. Пару дней назад сын соседского каменщика сказал мне: «В наши дни каменщики уже не знают, как работать с натуральным камнем. Но пожилой Юнг, живший там, внизу, на берегу озера, очень хорошо знал. Он знал, как надо держать в руке камень». Также см. Fowler McCormick, «Встреча памяти Юнга».

66) Memories, с. 227/215.

67) Ibid., с. 227/216.

 

Перевод Татьяны Ивановой. Опубликовано на сайте Касталии: http://castalia.ru/posledovateli-yunga-perevody/2148-mariya-luiza-fon-frants-mif-yunga-dlya-sovremennogo-cheloveka-glava-11-filosofskiy-kamen.html