<< К началу главы

Алхимики говорят о Меркурии, что он «ярко светит и обжигает, он тяжелее металла и легче воздуха» [51]. В приведённом выше сне он хочет смягчить и потупить своё сияние, чтобы остаться в жизни сновидицы скрытым, тайным и невидимым снаружи. В наши дни это выглядит как тенденция коллективного бессознательного к соединению меркурианской стороны с дополняющей её фигурой Христа, т.е. к объединению сознания и бессознательного, а не замещению фигуры Христа. В соответствии с христианской этикой, не одна из этих сторон не должна быть утеряна, что подчёркивается опытом произошедшей в последние годы регрессией к дохристианскому язычеству.

В фаустовской фигуре Мефистофеля Юнг видел гораздо больше параллелей с алхимическим Меркурием, чем с христианским дьяволом. Фауст встречается с ним как с незнакомцем (начала в виде пуделя), а затем Мефистофель проявляет себя как искуситель, предлагая Фаусту любовь и радости жизни. Если бы Фауст не встретился с ним, он бы совершил самоубийство или пропал бы как книжный червь. Но Фауст не смог противостоять Мефистофелю – он пал жертвой инфляции, а в конце трагедии – жертвой власти. Таким образом, получается, что Мефистофель разрушил его. Поэтому Юнг испытал отвращение, когда Мефистофель отправился в ад из-за дешевой уловки ангела. [52] Судьба Фауста показывает, что происходит, когда архетипический образ Меркурий констеллируется в слабом и, с моральной точки зрения, детском сознании, которое не способно защитить собственную этическую целостность. Этот образ толкает его к предательству и убийству. Согласно легенде, пожилая пара, Филемон и Бавкида, были единственными, кто всё ещё поклонялся Юпитеру и Меркурию во время всеобщего разложения и безнравственности. Только сегодня мы начинаем признавать своё высокомерие, с которым мы разрушаем окружающую среду, что соответствует инфляции Фауста.

Поэтому Юнг подчёркивает, что «Меркурий, двуликий Бог приходит как свет природы … только к тем, кто стремится к этому высшему свету и не доверяет исключительно вечернему свету сознания. Только для тех, кто без ума от этого света, он превращается в световой пучок и проводника через дьявольское искушение. Люцифер, который нёс свет, в наше время становится отцом лжи, голос которого поддерживают пресса и радио, упиваясь оргиями пропаганды и скрыто толкая миллионы людей к гибели». [53]

Также, Меркурий – это продолжение очевидно компенсаторных персонификаций богочеловека, которые традиционно различным образом проявляли себя в фольклоре. В иудейских и исламских легендах обозначенная фигура появляется в виде Ильи или Эль-Хидра, а в средневековой саге о Граале – в виде Мерлина. [54] Например, в «Pirke de Rabbi Eliezer» [31] пророк Илья описывается как «воплощение вечной субстанции» той же природы, что и та, из которой состоят ангелы [55]; согласно ряду легенд, он пробуждает и воскресает мёртвых. После восхождения на небо в огненной колеснице он живёт с ангелами и воспаряет, подобно орлу, над тайнами человеческого бытия. Как и Моисей, однажды он убивает человека, а в ряде других легенд он предстаёт как плут и трикстер. Однажды он даже превращается в куртизанку, чтобы спасти благочестивого раввина Майера от преследования. Даже при рождении у него было две души, что отражает двойственность Меркурия. Его тело было покрыто волосами; его заворачивали в огненные пелёнки и кормили огнём. Согласно другой легенде, его тело произошло от Древа Жизни. [56]

 В исламской легенде обычно Илью заменяет Эль-Хидр, «первый божий ангел». Он также предстаёт как неизвестный скиталец, испытывающий людей ловкач (особенно в 18-й суре Корана). Илью также отождествляли с Енохом  или  Идрис (которого сравнивали с Гермесом-Тотом), а позже и со святым Георгием. Его вознесение на небеса занимало воображение множества людей; в конце концов, он оказался одним из четырёх человеческих существ, которые смогли достичь бессмертия, находясь в теле. [57] Поэтому неудивительно, что он появляется в алхимической литературе как «Элиас Артиста», Эдиас, который делает всё тайное явным. [58] Илья, как и Меркурий, является символом Самости. Он олицетворяет богочеловека, но в нём больше человеческого, чем в Христе, потому как первоначально он был сотворён и рождён в грехе. Также, он более разносторонен и туманен, т.к. он включает в себя доязыческих божеств – Ваала, Эль- Эльона, Митра, Меркурия. Кроме того, он олицетворяет Аллаха и Эль-Хидра. [59] Его также отождествляли с солнечным богом Гелиосом, от имени которого, по всей видимости, и произошло имя «Илья».

Илья и Эль-Хидр свободно бродили по миру людей, как неизвестные странники, и проявляли себя через чудеса после того, как испытывали определённых людей. Затем они исчезали. Многие известные европейские сказки также начинаются со словами: «Когда наш Бог ещё странствовал по земле…». С психологической точки зрения, это означает, что официально образ Бога со временем стал слишком метафизическим и отдалился от нас к небесам. Больше никто не может увидеть Бога здесь и сейчас. С другой стороны, бог Меркурий, Илья или Хидр, посланник Бога в образе странника часто непосредственно противопоставляет себя людям. Подобные мотивы часто встречаются в снах современных мужчин и женщин. Сорокатрёхлетнему художнику-графику приснился следующий сон:

Мне снится, что я вхожу в католическую церковь [сновидец является протестантом, однако он часто посещает церкви из интереса к искусству]. Идёт служба, поэтому я незаметно проскальзываю к одной из дальних церковных скамей. Затем мимо меня тихо проходит таинственный незнакомец. Несмотря на свою непримечательную внешность, в нём есть нечто нуминозное (сверхъестественное). Внезапно, с глубоким изумлением я понимаю, что это сам Христос. Я вскакиваю со скамьи и поворачиваюсь к нему. Незнакомец прикладывает палец к губам и улыбается. Внезапно меня озаряет, какой шок и недоверие я вызвал бы у молящихся прихожан, если бы сказал, что здесь сам Христос. Поэтому я сдерживаюсь и снова сажусь. Мы с незнакомцем улыбаемся друг другу, разделяя общую тайну. [60]

Этот сон иллюстрирует огромную разницу между коллективно почитаемым Христом, как образом Самости, и личным нуминозным опытом переживания того же самого образа. В своё время алхимики искали последнее; следовательно, они были предшественниками тех современников, которые ищут непосредственный религиозный опыт.

Большинство представителей самых разных мировоззрений, утверждающих абсолютную метафизическую достоверность своей религии или доктрины, иногда обижались на ту объективность, с которой Юнг рассматривал создающие религию архетипические представления. Эта объективность воспринимается ими как релятивизация их «абсолютной истины». «Ориентированный на объект (экстравертный) западный подход стремится кристаллизовать образ Христа в его идеальной внешней форме. Но таким способом пресекается мистическая связь этого образа с внутренним миром человека». [61] Ответ Юнга этому подходу был следующим: «Тот, кто способен биться в схватке со своей совестью, может решать этот вопрос так, как ему угодно, однако он бессознательно ставит себя в позицию знающего абсолютную истину и тем самым подписывает себе приговор». В свою очередь, я предпочитаю ценность сомнения, потому как оно не нарушает подлинность выходящих за пределы нашего кругозора явлений». [62]

В предисловии к «Психологии и алхимии» Юнг писал, что вряд ли можно наладить отношения между двумя столь разными мировоззрениями, как ортодоксальное христианство и алхимическое мышление:

Алхимия, скорее, представляет собой скрытую тенденцию внешне властвующего христианства. Она относится к христианству так, как сновидение относится к сознанию. Т.е. алхимия заполняет и компенсирует пробелы христианского мировоззрения, а также напряжение между противоположностями сознательного разума. Пожалуй, наиболее удачным выражением этого является аксиома Марии Профетиссы: «Одно становится двумя, два – тремя, и, благодаря третьему, одно – четвёртое». Этот принцип пронизывает алхимию практически на протяжении всего времени её существования, т.е. более семнадцати веков. В данном афоризме чётные числа подразумевают женский принцип, принцип земли и того, что под землёй, собственно зла в интерпретации христианской догмы. Этот принцип олицетворяет змея-Меркурия, дракона, который создаёт и пожирает сам себя, воплощая прима-материю. Исторический перевес мирового сознания в сторону мужского в первую очередь компенсируется хтонической феминностью бессознательного. Если бы бессознательное было всего лишь комплементарным сознанию, сдвиг в сознании сопровождался бы символизмом матери и дочери (Деметры и Персефоны), а не Отца, Сына и Святого Духа христианства. [64] Но алхимия показывает, что бессознательное предпочло Кибелу-Аттис в форме прима-материи и сына макрокосма (Меркурия). [65] Это свидетельствует о том, что бессознательное не просто действует вопреки сознанию, а изменяет его как противник или партнёр. Сын не призывает дочь в качестве дополнительного образа из глубин «хтонического» бессознательного. Он призывает другого сына. По всей видимости, этот примечательный факт связан с воплощением в нашей земной человеческой природы исключительно духовного Бога, принесённого в утробу матери Пресвятой Богородицы Святым Духом. Таким образом, более возвышенное духовное и маскулинное тяготеет к более низшему, земному и феминному; и, соответственно, мать, которая была предшественницей мира отца, вбирает в себя маскулинный принцип, и через человеческую духовность (алхимию и философию) рождается сын, который представляет собой не антитезу Христа, а, скорее, его хтонического коллегу, не божественного человека, но сказочное существо, соответствующее первозданной природе. И точно так же, как искупление человеческого микрокосма является задачей высшего, небесного отца, земной сын несёт в себе функцию спасителя макрокосма. [66]

Такая формулировка звучит как мифическое представление, но миф «является изначальным природным языком, выражающим эти психические процессы в богатых мифических образах, а не интеллектуальных определениях». [67] Потому что миф – это язык души. Наше рациональное сознание не может объять всю психику, поэтому «глупо говорить о душевном пренебрежительно или обесценивающе». [68] «Меня обвиняли в «обожествлении души». Но её обожествил не я, а сам Бог». [69]

Всегда существовали великие люди, которые знали о божественной стороне души, - Майстер Экхарт, Святой Августин, Рейсбрук Тойлер и многие другие. Даже Джордано Бруно называл душу «божественным светом». [70] С другой стороны, на Востоке такое мировоззрение всегда было всеобщим. Для индуса всё высшее и низшее содержится в трансцендентном субъекте. «Соответственно, значимость Атмана, Самости воспринимается им как «превосходящая все границы (безграничная, беспредельная, выходящая за пределы всех границ» [71], в то время как столь же безграничная недооценка души препятствует её росту и развитию. Если внешний мир представляет собой все наши ценности, внутренний мир остаётся варварским, недоразвитым и способным в любой момент сокрушить нас, если только нам не удастся понять его содержимое и соединить его с нашей сознательной жизнью.

Однако опыт соприкосновения с бессознательным обладает изолирующим эффектом [72], с чем многие люди не могут смириться. Бытие наедине с Самостью – наивысшая и решающая часть человеческого опыта, т.к. «если человек хочет найти её и понять, что поддерживает его в те моменты, когда он больше не может поддерживать себя, он должен быть готов к одиночеству. Только такой опыт может стать для него нерушимой опорой». [73]

 

 

Примечания:

 1. Мемуары, с. 331-32/306.

 2. См. «Психологию и алхимию», CW 12, Введение.

 3. См. Джека Линдсея «Происхождение алхимии в греко-римском Египте».

 4. На мой взгляд, Линдсей упустил смысл именно этого аспекта. Труп окунали в окись натрия. Натрий означает «Бог».

 5. См. «Психологию и алхимию», глава 5.

 6. Например, Юлиус Руска совершал ошибки в датах и толковании текстов под влиянием таких предрассудков. С другой стороны, многие из таких алхимических фантазий, оторванных от первоисточника, сохраняются среди некоторых масонов, розенкрейцеров и т.д., однако тайные учения без своей эмпирической основы сменяются метафизическими спекуляциями.

 7. Например, см. Юнга и Вильгельма «Тайну золотого цветка», «Алхимию, медицину и религию Китая 320 года нашей эры»; «Nei Pien of Ko Hung» (Pao-pu-tzu), переведённую J. R. Ware; Lu-ch'iang Wu и Tenney L. Davis «Ancient Chinese Treatise Entitled Ts'an T'ung Ch'i by Wei Po-yang»; Isis, 18 (1932), с. 237; Мирча Элиаде «Горн и тигель», с. 109. и другую приведённую в этих книгах литературу. Также, существовали алхимики, которые работали и с внешней материей, например, Wei Po-yang. См. А. Уэйли «Заметки о китайской алхимии», Вестник лондонской школы Востока, 6 (1930), с. 1-24, особенно, с. 11

 8. См. Мемуары, с. 81-82/87.

 9. Ibid., с. 202.

 10. Ibid., с. 202/194.

 11. Он был в курсе проблем Герберта Зильберера с мистицизмом и его символизмом.

 12. Мемуары, с. 205/196, 213/203.

 13. Для того чтобы понять, как он приступил к такой задаче, см. Марию-Луизу фон Франц, "Библиотека К.Г. Юнга», Весна, 1970; и Анелину Яффе «О жизни и творчестве К.Г. Юнга», с. 46.

 14. Нередко случались отравления свинцом или взрывы.

 15. См. подробно интерпретируемые Юнгом видения Зосимы, CW pars. 85ff.

 16. См, фон Франц, ред., Aurora Consurgens, с. 16.

 17. См. обширную коллекцию работ на каббалистическую и алхимическую тематику в «Kabbala Denudata» Knorr von Rosenroth.

 18. Целиком см. Aurora Consurgens.

 19. См. «Психологию и алхимию» К.Г. Юнга, CW 12, с. 394; и «Artis Auriferae», Vol. I (1593), с. 214: «Et hoc imaginare per veram itnaginationem et non phantasticam».

 20. См. выше, Глава 5. Также см. "Dialogus Mercurii alchemistae

 et naturae," Theatrum chemicum, IV, с. 509.

 21. Подробнее см. «Дух Меркурий» К.Г. Юнга, CW 13, pars. 239. «Восточная и западная алхимия опираются на гностические доктрины Антропоса и по своей природе представляют собой своеобразное учение об искуплении» (par. 252).

 22. Сновидица также иногда рисовала, но утратила удовольствие от этого занятия.

 23. В алхимии «дух в материи» часто описывается как образ «спящего в аду» или находящегося в тюрьме существа.

 24. Направление к бессознательному.

 25. См. «Дух Меркурий» К.Г. Юнга CW 13, pars. 256ff.

 26. См. ibid., par. 260.

 27. Ibid., par, 261.

 28. См. ibid., par. 263; «Aquarium sapientum» Museum hermeticum, с. 85, цитировано Юнгом.

 29. См. «Меркурий», par. 264.

 30. См. ibid., par. 267.

 31. См. ibid., par. 267.

 32. См. ibid., par. 268.

 33. См. ibid.

 34. См. ibid., par. 269.

 35. Например, см. ibid., Глава 6, pars. 270.

 36. Ibid., par. 271.

 37. См. ibid., par. 272.

 38. См. ibid., par. 273.

 39. См. ibid., par. 278.

 40. См. ibid.

 41. См. ibid., par. 284.

 42. Ibid.

 43. Ibid., par. 295.

 44. В 1939 году он также дал семинар по Духовному Опыту Игнатия Лойолы в Федеральном техническом институте Цюриха.

 45. Мемуары, с. 210-11/201 (выделено курсивом).

 46. См. «Психология и религия», CW 11, par. 151.

 47. Ibid.

 48. Дополнение автора.

 49. «Меркурий», par. 281.

 50. См. мою работу, «Космический человек», Эволюция, с. 108. Я могу привести целый ряд таких снов различных людей.

 51. Юнг «Современный миф о «небесных знамениях», CW 10, par. 727.

 52. См. Мемуары, с. 60-61 /68-69.

 53. «Меркурий», par. 303.

 54. Мерлин также ассоциировался с Ильёй.

 55. См. письма Юнга 1953 года, напечатанные в Pfere Bruno de Jesus-Marie, ред„ Siie le prophete, с. 14 (и CW 18, par. 1522).

 56. См. Бруно, £tie le prophete, с. 15 (CW 18, par. 1525).

 57. Илья, Енох, Христос, Мария.

 58. Gerhard Dorn, "De Transmutatione metallorum," Theatrum chemicum, 1, с. 610; цитировано Юнгом, in £lie le prophete, с. 15 (CW 18, par. 1528).

 59. Письма Юнга, in £lie le prophete, с. 16 (CW 18, par. 1529).

 60. М.-Л. фон Франц «Космический человек», с. 107.

 61. «Психология и алхимия», par. 8.

 62. Ibid.

 63. См. Генезис 1:2.

 64. Дополнение автора.

 65. Дополнение автора.

 66. «Психология и алхимия», par. 26 (выделено курсивом).

 67. Ibid., par. 28.

 68 Ibid., par. 11.

 69. Ibid., par. 14 (выделено курсивом).

 70. См. Фрэнсиса Йейтса «Джордано Бруно и герметическая традиция», с. 271. и 282.

 71. «Психология и алхимия», par. 9.

 72. Ibid., par. 57.

 73. Ibid., par. 32.

  

Перевод Татьяны Ивановой. Опубликовано на сайте Касталии: http://castalia.ru/posledovateli-yunga-perevody/2054-mariya-luiza-fon-frants-mif-yunga-dlya-sovremennogo-cheloveka-glava-10-merkuriy.html